Текст легенды изложен с минимальными изменениями синтаксиса и пунктуации оригинала
(Старокрымская легенда)
(оригинал)
Вместе с стужей несет северный ветер снежный буран и окутывает белым покровом старокрымские всхолмья и поляны.
На лунном свете играет искрами Мамаев курган, точно кто шевелится на его вершине; а когда закружит снежный вихрь, кажется, будто поднимается большой белый медведь.
С полночи завоет вьюга и начнет медведь свой бурливый рев; а как только первый свет различит белую нить от черной, уйдет увалом с Мамаева кургана.
И тогда из недр могильного холма слышно ржание коней и скрежет зубов и голос проклятий.
У подножия Мамаева кургана закрыта от ветра могила «азиса», могила святого, того дервиша, который приходил к Мамаю в начале и конце его дней.
В начале, когда поднималась слава шахи-хана. В конце, когда закатилась его звезда.
Быль день и была ночь. И исполнилось то, что должно было быть.
В золотом шатре, в кашемировом халате, усеянном огнем бриллиантов, сидел Мамай, когда увидел его дервиш в первый раз в далекой северной степи.
Гордый своим гневом шахи-хан отвернулся от улемов и мурз, которые склонились перед ним в трепете страха.
А дервиш, в отрепьях, шел на восток поклониться священной Каабе.
Заметил его Мамай и приказал позвать.
— Ты исходил мир. Скажи, как велик он, и много-ли времени надо, чтобы покорить его?
— Мир беспределен, отвечал дервиш, — и беспредельно людское желание, но могуществу самого сильного человека есть предел.
Усмехнулся Мамай.
— Кажется, ты не знаешь, с кем говоришь?
Но дервиш не смутился.
— Даже великий повелитель—все же человек, ничтожный перед Аллахом.
— Аллах на небе, рассердился Мамай, — и не вмешивается в земные дела. Оставь свои сказки для глупых людей.
Покачал дервиш головой.
— Жалко мне тебя.
Слишком дерзок был ответ, и сверкнул шахи-хан гневом.
— Чтобы ты мне больше не показывался на глаза. Иначе куски твоего тела я брошу на корм медведям.
Поклонился дервиш Мамаю.
— Буду помнить твои слова. Не забудь и ты.
И ушел.
Много стран исходил после этого дервиш, много дней провел в пути. Достиг духом высоких ступеней и забыл немощи тела.
Научился ничем не дорожить, и оттого, казалось, стал богатым, не боялся сильных и сделался тем сильнее их.
И жалел Мамая, хотевшего покорить мир.
Доходили о нем слухи. Мамаевы войны —как река; не сдержать ничем реки. И люди перед Мамаем—как листья, которым пришла пора упасть.
— Забыл Мамай, что смертен, как все, думал дервиш.
И не удивился, когда узнал, что погибло войско его и только с немногими спасся он в южной степи.
— Если убьют — мир не оденет печальных одежд, никто не раздерет ворота у кафтана.
Но не настал еще час. Мамаю улыбнулось лицо Аллаха и успел он уйти в пределы Кафы. Там ему обещали приют.
Когда пришел туда дервиш, на базарах и площадях говорили о Мамае и богатствах его, сокрытых в Шах-Мамае в подземельях ханской ставки.
Будто долго Мамаевы рабы носили туда сундуки с сокровищами и оружием, и когда засыпали вход, хан приказал умертвить их, чтобы никто не знал, где зарыты его богатства.
А по ночам к воротам Кафы подходили Мамаевы люди, чтобы посмотреть, бодрствует-ли стража, и в народе говорили, будто задумал Мамай Завладеть Кафой.
И в самую темную ночь, когда снежная буря загнала всех в жилища, у крепостной стены жалобно прокричала сова. И когда дважды повторился её крик — Мамаевы люди бросились к стенам крепости.
Но не спала крепостная стража и истребила всех нападавших; всех, кроме одного, который кричал совой перед нападением.
Избег Мамай смерти и скрылся в тайнике водохранилищ.
И когда, озябший и голодный, он дрожал от страха смерти, кто-то пошевелился вблизи.
Окликнул Мамай и узнал голос дервиша и молил спасти его.
— Ты верно забыл, что запретил мне являться на глаза тебе, сказал дервиш, вспомнив золотой шатер и гнев шахи-хана, и склоненных перед ним улемов и мурз.
Содрогнулось от унижения сердце Мамая, но, пересилив себя, он ответил :
— Тогда тебе говорил повелитель, а теперь просить иззябший, голодный человек.
И исполнил дервиш, о чем просил его Мамай, — вывел за город по канаве для стока горных вод.
Еще не наступил рассвет, когда подошли к дороге на ханскую ставку.
Чудилась Мамаю погоня за ним, говорил он дервишу:
— Ускорь шаги, слышны голоса. Догонят — убьют.
Но ветер донес из деревни предутренний крик петуха, и дервиш остановился, чтобы совершить намаз.
— Нашел время молиться, — закричал на него Мамай, и хотел идти дальше один, но не знал хорошо дороги и боялся заблудиться.
Взглянул на него дервиш. На раннем утреннем свете казалось мертвенным лицо Мамая, и пожалел он его.
— Моли пророка послать мир твоей душе.
И дервиш говорил о том, как непрочно величие людей и как безумно стремление к нему.
И словами своими стал он ненавистен Мамаю, и не мог Мамай терпеть больше унижения перед ним.
— Глупый раб, я вырвал-бы твой язык, если бы было время.
И, выхватив нож, он всадил его в горло дервиша, а чтобы не узнала его погоня, сорвал с убитого одежду и надел ее на себя.
А с бугра неслось несколько всадников, и передовой, заметив бегущего в отрепьях человека, принял его за беглого раба. И когда бежавший не остановился на его окрик, он размозжил ему палицей голову.
А на утро шахмамайцы нашли оба трупа, один вблизи другого, и похоронили их там, где нашли.
Но, проникнутые покорностью к повелителю, насыпали над ним высокий курган, чтобы люди не могли потревожить царского праха.
И сохранился Мамаев курган до наших дней, а рядом с ним — могила азиса.
В зимнюю непогоду, когда северный ветер нагонит снежный буран, лучше не ходите мимо кургана.
Может напугать злой медвежий рев и похолодеет сердце от Мамаева стона.
Источник: Журнал. Н. Маркс. Легенды Крыма. Выпуск 3. 1917 г. Факсимильное издание 1990 г.
