Текст легенды изложен с минимальными изменениями синтаксиса и пунктуации оригинала
(оригинал)
У подножия северного склона Яйлынского хребта, в трех верстах от большого татарского селения Биюк-Озенбаш, находится пещера Каплу-кая. Узнав, что около неё сохранились какие-то следы от древних могил, я поехал туда с проводником. На обратном пути ко мне внезапно выскочил из лесной чащи страшно изуродованный и обросший длинною бородою пожилой татарин.
Ты верно ездил, чтобы похитить у меня золотую люльку и наковальню — вскрикнул он, подбегая ко мне с поднятою палкой.
К счастью лошадь моя испугавшись, рванулась в сторону и так понеслась, что я с трудом мог удержать ее около деревни.
Вечером, когда посетил меня хозяин, я между прочим передал ему о неприятной встрече моей в лесу и просил рассказать с какою целью этот сумасшедший спрашивал меня о золотой колыбели и наковальне.
Извольте видеть — отвечал он — несколько лет тому назад этот несчастный человек был нашим десятником. Претерпевая ужасную бедность, он только и думал о том каким бы образом обеспечить себя с своим многочисленным семейством от недостатков. С этою мыслью он вслушивался в рассказы о кладах и постоянно приходил в отчаяние, что не знает места где-бы мог найти золота. Однажды он пришел ко мне по делу и затеял свой любимый разговор. «Знаешь что приятель», – сказал я — «ты ищешь кладов, а между тем клад у тебя под боком». Селим недоверчиво покачал головою.
«Ты не веришь», — продолжал я, — «в таком случае я передам тайну более счастливым, чем ты». При этой угрозе бедняк побледнел и умоляющим голосом просил не скрывать от него истины.
— Ну, слушай, —сказал я, — ты знаешь ту скалу за деревнею, которую называют Каплу-кая.
— Как не знать, знаю.
— В этой скале есть пещера…
— Знаю и пещеру.
— У конца этой пещеры, по словам бывших у меня недавно мариупольских греков, хранятся золотая люлька и наковальня. Если ты не трус и желаешь быть богатым, отправляйся туда под пятницу и иди назад без оглядки; на случай если за тобою послышится свист, хохот, плачь или угрозы — не обращай внимания. В противном случае ты лишишься ума и на всю жизнь останешься таким.
Выслушав меня. Селим неоднократно допрашивал не подсмеиваюсь-ли я над ним. Наконец уверенный, что я сообщил ему что слышал от людей, предки которых жили в Крыму, он с сияющим лицом простился со мною, a несколько дней спустя я и вся деревня увидела его в том ужасном положении, в каком представился и вам в лесу.
— Так он лишился рассудка?, – спросил я.
— Совершенно.
— Отчего-же?
— Он входил в эту таинственную пещеру и вероятно злые духи сумели заставить его оглянуться назад…
— А не знаешь-ли ты—спросил я, — кто поставил в эту пещеру золотую колыскѵ и наковальню и с какою целью?
— Чтобы ответить вам на этот вопрос, мне приходится рассказать целую историю, сообщенную гостившими у меня мариупольцами.
— Ты окажешь мне большое одолжение.
Татарин наложил трубку и после минутного молчания начал следующего рода легенду:
„Когда-то в отделенные от нас времена в Крыму существовало два сильных и богатых царства. Одно из них называлось Френским (генуэзским), а другое Урумским (греческим). Эти два царства были пограничны между собою и постоянно вели отчаянные битвы одни за независимость, a другие за господство. Естественно, что они не могли долго оставаться в таких враждебных отношениях; надо было порешить дело чем-нибудь, но каким образом? Вопрос этот враждебные князья предложили подданным на разрешение и с нетерпением ожидали какой последует ответ. Месяц спустя Френский полководец прибыл к Урумскому хану с предложением, что если он желает навсегда сделаться другом их, то пусть отдаст ему в залог дружбы и союза те золотую колыбель и наковальню, которые составляют священную эмблему княжества.
Визирь, выслушав это дерзкое требование, в запальчивости схватился за рукоятку сабли и сказал:
— Какое святотатство! Неужели тебе не известно, что в этой колыбели вскормлены были грудями цариц все царствующие у нас во все времена князья, а перед наковальней клялись в истине и верности мы и все бывшие до нас подданные!
— Я и требую их, только потому, что отлично знаю как вы высоко цените эти два предмета. Если вы передадите их в жертву дружбы, тогда мы убедимся, что вы держите его выше всего драгоценного для вас. В том же, что мы жаждем мира и готовы дать вам в залог все чем обладаем, для убеждения потребуйте и я сейчас представлю.
Урумский визирь возвратился к повелителю своему и передал ему требования и предложения враждебного полководца.
— Это не дурно, — отвечал князь, – но как-бы Френки не обманули нас и как-бы сделать так, чтобы они вынуждены были хранить свято обязательство?
— Так вы решаетесь отдать им вашу и народную святыню? – спросил пораженный министр.
— А как мне иначе поступить, чтобы прекратить постоянное пролитие крови?
— По моему, подобных уступок не следует делать врагам, а надо потребовать от них чего-нибудь такого, на что они в свою очередь не согласятся. Тогда требования их изменятся и мирный договор последует на менее чувствительных потерях.
— Чего же потребовать такого?
— Да хоть, например, документы на право владения их землями. Надо полагать, что на это они не согласятся.
— Иди, требуй.
Визирь вышел к Френскому полководцу и объявил волю своего государя. Последний в свою очередь отправился на совещание к своему повелителю и принес в ответ, что требование греков ни в каком случае не может быть выполнено.
— Но ты мне обещал словом честного воина доставить все, что я не потребую — сказал греческий представитель.
— я не в праве был исполнить обещания, но ты властен отобрать силою требуемый документ, так точно как и мой господин колыску и наковальню.
Несколько дней спустя от Френского князя явился новый посланник.
— Возьмите от нас все другое, кроме документа на землю— говорил он—мы жаждем дружбы, иначе все до единого ополчимся против вас и разом прекратим те печальный явления, которые не прекращались до настоящего времени между обеими нациями. Мы силою отберем от вас ваши святыни, если вы не сдадите их добровольно.
— Ты угрожаешь нам — отвечали греки — в таком случае приводи угрозу твою в исполнение. Мы не боимся никого, а скорее все до единого умрем, чем отдадим на поругание священные для народа предметы.
— Другого ответа я не получу? – спросил Френк.
— Нет, нет! – заревела толпа.
Обстоятельство это возбудило вновь отчаянную битву между двумя ханствами. Все дрались как львы и гибли массами. Вскоре в рядах греков оказался огромный недочет лучших воинов и предводителей и княжеству угрожала серьезная опасность. Френки продолжали требовать золотую колыбель и наковальню, обещая прекратить войну.
Тогда греческий князь собрал подданных своих и спросил: согласятся-ли они удовлетворить требование врагов.
— Нет, нет — было ответом — мы этого не допустим до того времени, пока все не погибнем.
— Дети мои — сказал тронутый князь — я и тогда не отдам им колыбели, в которой вскормлены были я и мои праотцы. Еще выше я ценю наковальню, пред которой вы произнесли мне клятву верности. Если вы умрете, клянусь вам я заморю себя голодом со всем семейством на этих священных предметах и скрою их с заклятием, чтобы никому на веки веков не пришлось прикоснуться к ним. Сказав это князь с рыданиями простился с воинами и, забрав народные драгоценности и семейство свое, прибыл к пещере Каплу-кая и с помощью сопровождавших его вступил во внутренность скалы.
— Я не буду принимать мясной пищи — сказал он удаляющимся слугам — до того времени, пока вы не принесете мне известия о победе над врагами; если же я умру раньше, а вы восторжествуете, то пусть смерть мою сочтут за жертву, принесенную добровольно за спасение самых драгоценных предметов моего верного народа.
Когда все разошлись греческий князь занес колыску и наковальню в самую отдаленную глубину пещеры и поставя их там, склонился на колени и, подняв руки к небу, произнес следующего рода заклятие:
«Всеведующие духи! призываю вас в эту мрачную глубину быть свидетелями моей предпоследней воли. Вам известно, что я и все бывшие до меня князья вскормлены были грудью матерей своих в этой драгоценной колыбели, вследствие чего она сделалась нашею святынею. Вы также знаете, что перед этою наковальнею я, предшественники мои и весь народ произносили клятву верности, истины и дружбы и никогда никто из нас не изменял ей. Следовательно и это орудие для нас также священно как и первое. Между тем алчные и ненавистные соседи наши Френки задумали лишить нас этих драгоценностей и подняли весь народ мой против себя и этот несчастный трудолюбивый народ погибнет ради спасения священных для него предметов. Погибну и я с семейством, охраняя наши общие святости. Вы добрые духи будете видеть мои предсмертные муки и слышать вопли невинных детей моих. Умоляю вас ради пожертвовавших собою собратий моих, ради смерти детей моих отныне принять под сохранение свое эти бесценные вещи, за принадлежность которых умирает целая нация с государем!
«Аминь! послышалось в отдаленных гротах.
— Заклинаю кровью нашею — продолжал царь — и того, кто решится взглянуть на эти сокровища с умыслом похищения, пусть он лишится рассудка и подобно бешенному волку рыскает по горам до тех пор, пока погибнет таким же жалким образом как и я, последний охранитель народных святостей!
«Аминь! повторили духи.
— Но если милостивый Бог совершит чудесное спасение моего княжества и я останусь в живых, то пусть тридцать третий первенец моего поколения воспользуется правом свободного приобретения этих предметов. К тому времени без сомнения наши враги, если не нашими поколениями будут изгнаны из благословенной почвы Крыма, то их изгонят сильнейшие нас. Заклинаю их погибнуть от измены друга п от руки безжалостных палачей!
«Аминь! произнесли таинственные голоса.
В этот момент пред изнуренным князем показался в белой одежде благовидный старец и сказал ему:
— Не отчаивайся владыка греков твои подданные на днях же восторжествуют над твоими врагами и ты будешь долго еще царствовать. Но печален будет конец царствования твоей дочери. Ты счастлив, что не доживешь до этого ужасного дня; счастлив и тем еще, что глаза твои не увидят ручья крови от всеобщей гибели защитников твоего княжества.
— Кто же нанесет такую гибель?
— Теперешние же враги ваши.
— Неужели Господь допустит их до этого?
— К тому времени поколение ваше заслужить гнев и кару неба.
— À что станет с Френками после их торжества!
Твое заклятие исполнится в точности. Они все почти погибнут от рук чужестранного народа и только не многим удастся или бежать, или принять религию победителя; между тем остаток греков размножится снова и доживете до счастливого времени.
— Благодарю Создателя моего и за эту милость — и князь протянул руку, чтобы поцеловать одежду святого человека, но его уже не стало.
Несколько дней спустя к князю прискакали гонцы и действительно сообщили отрадную новость о поражении Френков.
С той поры золотая колыбель и наковальня стоят в гроте Каплу-кая и бдительно охраняются духами в ожидании тридцать третьего наследника урумского князя.
Источник: Легенды Крыма / В.Х. Кондараки. – Москва : тип. В.В. Чичерина, 1883. – 100 с.; 22.
