Текст легенды изложен с минимальными изменениями синтаксиса и пунктуации оригинала
(оригинал)
Посетив впервые Старый Крым или древний Солхат, некогда ведущий всемирную торговлю, я под влиянием только что прочитанная о его предполагаемом величии и богатстве в давно минувшие времена, поспешил взглянуть на развалины мечети, издающей будто мускусовый запах после дождя. О мечети этой, в мое время, все верили сведениям, сообщенным академиком Кеппеном, Бог весть откуда подчерпнувшим рассказ о постройке её египетским султаном Бирбасом, но я очень хорошо знал, по недавно открытой надписи, хранящейся в Одесском обществе Истории и древностей, что лучшая старокрымская мечеть построена была в царствование кипчакскаго хана Мухамета (в 1314 г.) каким-то смиренным рабом, нуждающимся в милосердии Божием Абдул-гази Юсуфом сыном Ибрагима Езбазли. При таких достоверных сведениях мне не трудно было отыскать у местных обитателей какое-нибудь хоть баснословное предание. В этой надежде я приблизился к указанным мне развалинам и конечно не нашел, чтобы они издавали каких-либо ароматов мускуса, о чем говорилось чуть-ли не всеми туземцами татарскаго происхождения.
Признаюсь также, что по всем следам в окружности нельзя было составить особенного понятия о величии этого молитвенная дома, будто-бы сложенная из мрамора, порфира и сияющего золотом.
В то время, когда я сидел в раздумьи, ко мне подошел один старый татарин, которого я принял но наряду за пастуха.
— Не проходил-ли мимо тебя шматок овец под присмотром мальчика в белой шапке? спросил он.
— Прошел в ту сторону — отвечал я, показав направление.
— Значит послушал меня. Дрянной мальчишка, вот уж целую неделю я требую, чтобы он пас овец на этой стороне, а он все подбирается к чужим пашням. Сейчас видно, что будет вором, когда подрастёт! Уж сколько раз я бил его, а он все свое делает.
Сегодня-же я обещал исковеркать ему всю наружность, если он не послушает меня, но к счастью его этого не случится. Говоря это, татарин сел около меня и начал набивать трубку.
От нечего делать мы разговорились. Пастух оказался уроженцем соседней деревни Учь-кую, служившим более 30 лет у какого-то армянина, который, по мнению его, был самой образцовой честности человек.
— В таком случае ты знаком с каждым камнем в Старо-крымской окрестности? спросил я.
— Еще-бы не знать тех мест, где с детского возраста ежедневно ходил.
— Говорят, что здесь на каждую развалину существует сказка?
— Может быть, но мне теперь не до сказок. На все есть свое время. Сказки я правда любил в молодости, но теперь не нахожу в них пользы. В теперешние годы надо думать о смерти.
— Но ты еще не так стар.
— Коль скоро запустил бороду, то верно стар.
После минутного молчания я навел разговор на развалины мечети.
— Грешно, очень грешно здешним христианам, что они разобрали все каменья от этого святого дома. С тех пор и им нет счастья.
— Видно святой человек сооружал этот храм? спросил я, прикидываясь незнанием.
— Конечно уж не такой, как мы с тобою. В прежние времена жили на земле настоящие Божьи люди, вследствие чего и пользовались непонятными для нас благами и милостями. Эх, отчего мы не родились в их время?
Не малого труда мне стоило заставить моего собеседника порассказать все слышанное им когда либо о Мюск-джами и строителе её.
Из всего, выслушанная мною, я мог составить следующего рода легендарный рассказ:
„Было время, когда Эски-Крым так был велик и замечателен своими мудрыми учителями и управителями, что все государства направляли к нему обширные караваны с предметами роскоши и оставляли в нем сыновей своих для усовершенствования в познаниях закона Божия. Все эти караваны шли по долине, сохранившей до настоящего времени свое первобытное название Индол *) и располагались в караван-сараях, куда заблаговременно съезжались покупщики с противоположных стран с золотом и другими произведениями, идущими в обмен. Естественно, что при таком движении народов и торговых оборотов, каждый владетель простой даже избушки имел возможность обогатиться в этом городе. И действительно все обогатились, но в тоже время сделались такими скупыми и негостеприимными, что начали удивлять посетителей. Пока они набивали сундуки золотом и закапывали их под спудами своих жилищ, у них начала приходить в ветхость единственная большая мечеть и никто не думал жертвовать ни гроша на крайне необходимую перестройку.
Такое оскорбительное отношение к святыне людей, обладающих огромными запасными капиталами, возмутило одного набожного носильщика тяжестей, который с трудом прокармливал поденными работами свое многочисленное семейство, и вот он в одну из пятниц, когда масса богачей творила молитву на открытом воздухе из боязни, чтобы Аллах не обрушил на их головы прогнувшийся потолок мечети, выступил вперед и, подняв руки к небу, сказал:
— О люди, недостойные носить имени мусульман! неужели ваши глаза не видят, что Божья мечеть согнулась от дряхлости лет и требует от поклонников Корана постройки нового здания во имя Божие?
— А ты кто такой, что осмеливаешься делать нам подобные вопросы? отвечали ему первостепенные богачи, подняв свои палки.
— Я такой-же мусульманин, как и вы.
— И ты смеешь ничтожный носильщик тяжестей равнять себя с нами, управляющими городом? Да тебя за эту дерзость надо бросить в проход ада на Аргамыше *).
— А я вам скажу, что не меня, а вас бросит туда наш великий пророк, если только вы не опомнитесь от ваших заблуждений.
— Негодяй, недостойный слышать нашего слова! было последним ответом гордых богачей.
Бедняк, оскорбленный этими словами, упал на колени и, подняв глаза к небу, вскрикнул:
— О Боже, создавшей мир, сделай меня ничтожного поденщика таким богачом, как один из этих врагов, только для того, чтобы я, в посрамление им, создал во славу твою, такую мечеть, какой не существовало и не существует в мире! И он начал бить себя в грудь, плакать и горячо молиться. Видя это, богачи с насмешками разошлись.
— По окончании молитвы носильщик отправился на свое обыкновенное место в ожидании работы. Как вдруг подходит к нему один из индейских купцов и, положив руку на плечо, спрашиваешь не пожелает-ли он наняться к нему.
— Я охотно последовал-бы за тобою и служил-бы вернее собаки, но к сожалению у меня большая семья, которая кормится моими поденными заработками.
— А сколько червонцев ты зарабатываешь в год?
— От 30 до 50-ти отвечал бедняк.
— Я буду платить тебе ежегодно вперед сто червонцев, если ты пристанешь ко мне. Видишь-ли мне нужен такой силач как ты и я давно приискиваю подобного. Сведи-же меня в свой дом и я оставлю деньги жене твоей и заявлю ей, что ты ежегодно будешь навещать ее с моим караваном.
Носильщик тяжестей, не ожидавший такого счастливого случая, запрыгал от радости и, поцеловав несколько раз в плечо щедрого купца, привел его в землянку свою, индеец кроме 100 червонцев подарил семейству его несколько штук дорогих материй и купил по соседству домик, в который заставил их переселиться с тем, чтобы принимали и его на квартиру при ежегодном приходе с караваном. После чего он узнав имя нанятого слуги, сказал:
— Ну, Юсуф проведи и сегодняшнюю ночь в семье твоей, а завтра с рассветом мы выедем. Затем, пожелав всем здоровья, ушел.
На следующий день бедного носильщика уже не было в Старом Крыме. В каких он странах скитался и в чем состояли его обязанности — никто не знал. Но прошел год и вместо носильщика тяжестей пред эски-крымскими богачами явился Юсуф челеби владелец каравана, на приобретение которого потребовалось чуть-ли не все состояние первых богачей его родного города. Пробыв в семье своей нисколько дней, он по обыкновению в первую-же пятницу явился к дверям мечети и после установленной молитвы, снова обратился к стоящим впереди всех богачам с следующими словами:
— О люди недостойные именоваться правоверными! я вторично обращаюсь к вам от имени нашего всемилостивейшего пророка, но на этот раз не в качестве ничтожного поденщика, а купца обладающая состоянием, равняющимся состоянию двух или трех самых богатейших из вас. Не пожелаете-ли вы при участии моем воздвигнуть новую мечеть: я дам на это дело третью часть моего состояния, вы же принесете только десятую долю.
На этот раз алчные люди, не ответив ничего, разбежались, как ящерицы по норкам своим, и Юсуф остался в толпе таких же бедняков, каким был недавно и сам.
— Не будет им добра — сказал он — Аллах отберет от них все, что им дал и я надеюсь увидеть их нищими. Но вы бедняки не ропщите на свою печальную участь, потому что я обещал воздвигнуть вам чудесную мечеть и если Богу угодно будет принять от меня эту жертву, то я года чрез два успею приобрести такое состояние, какое мне необходимо будет для приступления к делу.
После чего подарив каждому по червонцу, он возвратился домой и приступил к распродаже своих товаров. Получив вдвое против ожидания Юсуф договорил поставщиков камня на такой величины мечеть, какая существует в святой Мекке.
— Сложите их и приступите к полировке. Следуемое вам вознаграждение я оставлю жене моей, а когда сам приеду, то поручу всю постройку лучшему из местных строителей; если- же таковых здесь не окажется, то мне не трудно будет привезти с собою из Индии или Персии.
Месяц спустя Юсуф опять уехал и по-прежнему о нем никто не имел сведения до того времени, пока он сам не явился с 400 навьюченных верблюдов. Такого каравана никогда не видели в Солхате. Все бедные люди выбежали на встречу к доброму согражданину и приветствовали ‘его, как властелина Крыма.
На этот раз Юсуф роздал бедным по два червонца и продавал свои товары в течении трех месяцев, так что все прибывшие в Эски-Крым купцы исключительно ему одному отдали и свое золото и произведения своих стран.
Покончив дела свои, Юсуф снова явился в полуобрушившуюся мечеть и, снова разогнав богачей приглашением участвовать в расходе для постройки храма Божия, в заключение сбросил с себя маску притворства и торжественно заявил старшинам, что поклялся пред Всемогущим воздвигнуть во славу его такую мечеть, аромат от которой будет восходить до небесного престола, а кровля сиять подобно солнцу.
— Ты станешь выше всех гази! (праведник) отвечали ему старшины,
— Ты будешь именоваться Абдул гази! (т. е. отцом всех праведных) отвечали бедняки.
Этого было достаточно Юсуфу, который привез с собою из далеких стран какого-то богобоязливого архитектора.
В первую-же неделю от ветхой мечети не осталось ни единого камня и весь фундамента новой сложен был на цементе, замешанном на мускусе. Не довольствуясь и этим, Юсуф послал нарочных в Египет и другие страны за мраморными плитами и колонами, чтобы убрать ими внутренность Божьего дома, а сам вновь поехал в третье путешествие с тем, чтобы после него дожить свой век в непрестанной молитве в родном городе.
На этот раз благочестивый мусульманин возвратился с 1000 нагруженными верблюдами, так что никакие ученые не могли вычислить стоимости привезенных им товаров и драгоценностей.
— Будь нашим ханом, будь нашим повелителем! кричал народ, увидя его в дорогих одеждах.
— Нет, братья мои, я никогда не забуду, что был вашим подёнщиком и никогда не захочу господствовать над старшими по летам друзьями. Если я сделаюсь повелителем вашим, тогда между нами образуется пропасть, через которую не легко будет пройти бедному человеку. В теперешнем-же моем свободном состоянии вы найдете во мне приятеля, который будет знать ваши нужды и по мере возможности станет вам помогать.
— Будь-же нашим отцом и защитником! раздавалось со всех сторон.
Два года спустя была вполне закончена эта мечеть — сказал пастух. Такого молитвенного дома действительно не существовало на всей земле. Минареты её касались вершинами до облаков, а кровля затмевала блеск солнечных лучей. Вся внутренность выложена была дорогими белыми, как снег, плитами, но всего восхитительнее был прелестный запах от мускуса, разносимый ветром на далекое пространство.
После первой народной молитвы в этом султанском храме Юсуф, угощая народ мясом от принесенных им Богу в жертву животных, решился объяснить им каким образом он приобрёл такое громадное состоите в непродолжительное время.
— Состояние мое мне обещано было нашим пророком — говорил он — в то время, когда я, укоряя богачей ваших в жадности к деньгам, дерзнул поднять руки к небу и от чистого сердца сказать: „О Боже, дозволь мне ничтожному рабу твоему посрамить во славу твою этих врагов твоего закона!“ В тот-же день я был нанята одним богатым купцом в Индию, которому в продолжении 7 месяцев, предоставил такие громадные выгоды от найденным мною алмазов, что он подарил мне десятую долю из приобретённого и предложил самому заняться караванною торговлею. Остальное приобретено было лично моими променами. Вот как поступают, братья мои, Бог и пророк наш с теми, которые сумеют вызвать их благоволение и в точности исполнить обещание свое. “Есть предание, что этот добродетельный человек дожил до глубочайшей старости, никогда не отказав ни одному бедняку в пособии, когда он просил во имя Божие; но тем, которые заискивали в личное одолжение или просили денег взаймы, он отвечал, что не вправе распоряжаться деньгами, не принадлежавшими ему.
— Что-же стало потом с этою мечетью? спросил я.
— Думают, что она пострадала от землетрясения, посланная Богом в наказание развратившимся жителям Эски-Крыма. Вот какие бывали прежде люди и постройки — добавил пастух, выбивая трубку свою — не то что мы с тобою. Прощай, на случай, если сын мой задумает проходить мимо тебя, скажи ему, что я кожу сниму с него, если он ослушается моего приказания.
Татарии кивнул мне головою и направился в деревню.
Источник: Легенды Крыма / В.Х. Кондараки. – Москва : тип. В.В. Чичерина, 1883. – 100 с.; 22.
