Текст легенды изложен с минимальными изменениями синтаксиса и пунктуации оригинала
(оригинал)
Под этим названием существует и теперь в Евпаторийском уезде небольшое татарское поселение, расположенное в 4-х верстах от морского берега. За несколько лет до Крымской воины я посетил его, в качестве охотника, в полном убеждении, что нигде на Крымском полуострове не представляется такого изобилия дичи. И действительно я не обманулся в предположениях. Вся почти Огуз-оглинская степь покрыта была стадами дрохв, стрепетов и лежпей, а на прибрежье тысячами плавали лебеди, пеликаны, гуси, гагары, утки и множество других морских птиц.
Пораженный таким необыкновенным сборищем пернатых жильцов, я начал допрашивать проводника: отчего именно здесь, а не в другой местности, сосредоточивается такая масса птиц?
— Об этом наши старики рассказывают различно — отвечал он — По предположению одних оттого, что предки наши обязаны были клятвою никогда не ловить и не убивать птиц небесных; по другим же они обитают здесь только потому, что без малейшего препятствия разводятся на острове, к которому никогда не приближался человек.
— Где же этот остров?
— Он находится в полуверсте от берега и надо полагать переполнен птичьими гнездами.
Вскоре мы подошли к морю, берег которого завален был массами разнообразных раковин, в виду которого расстилался серою полосою небольшой остров. Он буквально покрыт был миллионами морских птиц.
— Ты мне говорил — сказал я проводнику — что предки твои обязаны были клятвою никогда не ловить и не убивать птиц небесных. Не известно ли тебе, что понудило их к этой клятве?
— Мне рассказывали в детстве, что на это место первыми поселенцами явились неизвестно откуда какие-то вооружённые девицы. Прожив несколько месяцев, они подверглись нападению со стороны дикарей, пришедших из лесов с целью захватить их живыми. После отчаянной и продолжительной борьбы, бедняжки заявили царице своей, что не в состоянии будут долго защищаться.
„В таком случае нам придется, — отвечала она — или умереть, или предаться в неволю.
— В крайности мы все бросимся в море—сказали девицы.
— Отлично. Я первая покажу вам дорогу, как мать-царица.
На следующий день возобновилась битва с таким ожесточением со стороны обитателей лесов, что девицы вынуждены были броситься в морские волны; но в то время, когда каждая из них мечтала о смерти, пред ними приподнялась земля и образовался остров с бесчисленным множеством раковин. Таким образом Аллах избавил их и от смерти и неволи.
Неожиданность эта изумила дикарей, но так как они не могли понять, что подобное чудо совершается только Богом, то и положились пробраться на остров, где удобнее было переловить их всех живыми. Для достижения цели начальник распорядился, чтобы воины его доставили лесной материал, с которого связаны были плоты и спущены на воду. На них поместились отважные воины и высадились беспрепятственно на остров. Затем, по мановению руки предводителя, бросились на беззащитных женщин. Но прежде, чем им удалось добежать до них, с острова поднялась на воздух стая разнообразных птиц, исчезнувших в степной дали. На этот раз Господь окончательно спас благочестивых женщин от злодеев. Вот почему наши предки предполагали, что птицы, населяющие их степи, есть те самые девицы, которые повелением Аллаха приняли этот вид — и по их мнению убить одну из них равнялось убийству человека. К счастью убеждение это в наше время многим кажется невероятным, но при всем том не найдется в деревне нашей ни одного пожилого человека, который позволил бы себе застрелить птицу.“ К вечеру мы возвратились в деревню с целым возом дичи, которую никто из туземцев не захотел ни приготовлять, ни укладывать для отправки в Евпаторию. Такое упорное суеверие заставило меня отказаться от дальнейшего пребывания в этой местности. Слух об отъезде моем по-видимому очень понравился старикам, потому что они не замедлили явиться ко мне для пожелания счастливого пути. Понятно, что я пустился с некоторыми из них в разговоры о житье-бытье на этом отдаленном от городов прибережье и как-то случайно спросил: почему поселение их носит название Сын-вола?
Старики с улыбкой переглянулись и наверно скрыли бы от меня истину, если б я ограничился их уклончивыми ответами. Но так как я сумел затронуть их честолюбие, то вот что сообщил мне один из них по этому поводу.
”В давноминувшие времена здесь было обширное поселение, которому обитатели не могли придумать приличного названия. Споры их не редко доходили до брани и все таки не решали дела. Как вдруг одному из самых беднейших поселян удалось открыть в земле полный кувшин золотых монет, который но общему мнению охранялись злым духом, в образе быка. Все были рады счастью бедняка, за исключением местного муллы, который день и ночь обдумывал каким бы образом отобрать в пользу свою эту находку.
Думал, думал и придумал явиться к счастливцу в качестве хозяина золота. Но как сделать? Алчный духовник решается зарезать вола и облечься в его шкуру на голое тело. При помощи жены и дочерей все было отлично исполнено. Шкура туго облекла его стан, рога держались как следовало. И вот ровно в полночь мулла входит в хижину бедняка и начинает требовать кувшин с золотыми монетами.
— Как ты осмелился несчастный похитить мое достояние? закричал он — да я сотру твое тело в золу, а душу снесу в центр ада. Сейчас возврати мою собственность!
Несчастный поселянин в полной уверенности, что пред ним явился тот самый дух, который по народному предположение, в образе вола, охранял найденное им золото, растерялся до такой степени, что поспешил выставить кувшин с сокровищем с тем, чтобы поскорее избавиться от чудовища. Что же вышло потом? Мулла бегом возвратился домой, скрыл золото и хотел было сбросить с плеч воловью шкуру. Но увы она так плотно приросла к его телу, что все усилия остались напрасными. Несчастный в исступлении бегал по деревне, проклиная свою алчность и безумие. Все громко издевались над ним и каждый предлагал но своему разуму средство избавиться от тяжкой и безобразной ноши. Но когда все советы оказались хороши только на словах, мулла порешил прожить в воловьей шкуре до конца своей жизни. Когда же иноземцу приходилось допрашивать у него о таком небывалом чуде, он отвечал:
— Во всем этом нет ничего удивительного: мой отец был вол и я сын-вола.
Этим ответом он присвоил безымянному селению нашему название Огуз-оглу (т.е. Сын-вола), которым оно и называется до настоящего времени.
Источник: Легенды Крыма / В.Х. Кондараки. – Москва : тип. В.В. Чичерина, 1883. – 100 с.; 22.
