A. E. Гирич
(Феодосия)
(оригинал)
Давным-давно весь Крым, все его нынешние горы и степи были покрыты густым дремучим лесом. В лесах жила масса всяких диких зверей, но особенно много жило больших серых медведей. И главным над всеми медведями, царем медведей, был громадный, как гора, старый злой медведь. Боялись люди жить тогда в Крыму — растерзали бы их медведи. А медведи, чувствуя свою силу, совершали набеги на близкие к Крыму местности. Чуть весна, отправлялись полчища голодных медведей за Перекоп и пожирали жителей, если те не могли дать им достаточно припасов. А какие же весной припасы у бедного крестьянина — особенно после плохого урожая. И бежали люди, прятались в пещеры, на лодки среди реки. Но не помогло и это. Становились медведи вдоль берега и выпивали всю воду так, что лодки и плоты оказывались на сухом месте. А то загребет лапой медвежий князь сколько может воды да и пустит ее на кораблики. Тех и выбрасывает на другой берег. От дикого рева, от страшного вида громадных, как башня, глаз «Серой горы», от мысли о его громадных, как стволы старых сосен, и крепких, как сталь, зубов, безумели корабельщики и, бросившись к веслам и парусам, старались уплыть, но ужас сковывал их, слепил глаза и мало кто уплывал, большая часть попадала на берег, погибала в лапах медведя. И тут начиналось ужасное пиршество. Кровь мешалась с мозгами, забрызгивала все окрестности. Самое небо будто краснело от отблеска пролитой крови. Ужасные крики, вопли, плач, мольбы — ничто не трогало жестоких, хитрых зверей. Клочьями рвали они мясо все еще живых людей. Но ничто не могло сравниться с кровожадностью медведя «Серой горы». Целыми толпами глотал он несчастных и с кровожадной жестокостью мял их своими старыми, гнилыми, но еще крепкими зубами. Именно мял, а не разгрызал. Много храбрых выходило сражаться с ним, но все погибали. Однажды пришли сразиться с ним с севера медведи — «бурые великаны», но как ни страшны были их железные зубы и когти, как ни крепки были их медные черепа, твердая, как кость кожа, мало «бурых» могло израненными бежать и разнести по северу славу «Серой горы». Но и у жестоких бывают светлые минуты. Сыт ли был «Серая гора» или, правда, нашла добрая минута, но помиловал он однажды малютку-девочку и унес к себе в Крым. Там построили медведи дом, натащили припасов и стала жить в медвежьем царстве питомица «Серой горы». Из года в год росла слава побед старика, из года в год ширились ужасные слухи о его кровожадности. А там на юге, в дремучих лесах, росла и хорошела, становилась красавицей, какие и тогда были редки, девушка-пленница. В страшней неволе, под вечным надзором, где не с кем и словом перемолвиться, выросла красавица. Тихой и доброй не забыла она христовых заповедей, которым научили ее в детстве родители. Белочкам перевязывала ленточкой пушистый хвостик, зайчиков от лисы прятала, больных медвежат лечила.
И любили ее звери. Кто ягод лесных, кто красивых цветочков принесет, а птички пели ей сладкие песни. Слушая их, стала петь и сама красавица, и красивее ее голоса, словно серебряным колокольчиком переливающегося, не слыхали еще дикие леса. Медведи застывали, подняв лапу, волки давали уйти овце, а птицы смолкали и слетались соловьи учиться ее дивному искусству. Стала рядом с славой «Серой горы» по свету двигаться слава смуглой красавицы. Прослышал про нее однажды богатый и смелый кавказский князь-язычник, да так полюбилась она ему, что не послушал добрых советов, велел снарядить 200 кораблей и поплыл в Крым. Но проведал о том «Серая гора», выставил дозоры и, как только отошли от кораблей храбрые витязи, бросился на них с войском. Дорого продали жизнь храбрые кавказцы, уцелел один только князь. Заваленный грудой тел, покрытый ранами, остался он на горе поражения незамеченный медведями. Очнулся князь, омыл раны и побрел в глубь страны, опираясь на меч. Решил упорный, что хоть погибнет, а увидит дивную красавицу. И увидел. Набрел он темной ночью на ее домик, когда вся стража спала, и постучался в оконце. Впустила его красавица и спрятала у себя в кладовой. После много раз по ночам виделись они, и полюбился князь красавице, решила она с ним бежать от медведей. Только ушел в поход старый медвежий господарь, как собрала она свои вещи, запрягла двух оленей быстроходных и поехала к синему морю красавица. Приехала, и запела она песню, призывать стала она волков-плотников, лис-инженеров, крыс-корабельщиков. Послушались милого голоса звери, сбежались со всего Крыма и закипела работа. Вот уже только оснастка осталась. «Серая гора» вернулся с похода. Узнал он, что бежала пленница, и бросился в погоню со всем войском. Едва успел кораблик спуститься, едва успели строители попрятаться, подбегает полчище к морю, а кораблик уже по морю гуляет; на всех парусах летит к Кавказу. Заревел от гнева медведь и лег на берег воду пить. Видит беглянка плохо дело — вдвое меньше воды осталось, кое-где уже посуху медведи догонять стали. И взмолилась красавица к пролетавшему чародею о помощи. В награду за песню согласился помочь он ей. Поет она песню, колдует колдун, а «Серая гора» чует, что каменеет его спина, что поздно уже. Не может он бежать, камнем скоро весь стал, а медведей его затопило хлынувшей из пасти водой. С той поры нет в Крыму медведей. С той поры стоит около Гурзуфа каменный медведь Аю-Даг. А князь и красавица приплыли на Кавказ и мирно прожили до смерти.
Источник: Крым: общественно-научный и экскурсионный журнал № 1(3) // Управление научными учреждениями (Главнаука) государственное издательство (Госиздат). — Москва — 1927 — Ленинград
