Текст легенды изложен с минимальными изменениями синтаксиса и пунктуации оригинала
(Керченская легенда)
(оригинал)
Поднимай парус, старый корабль, крепи снасти. Будет шторм! Много штормов пережил Ерги Псарас, не думал, что впереди еще самый страшный.
Давно не выходил он в море и жил в покое на старости лет.
Каменные склады в гавани ломились от его товаров; мраморный дворец Псараса считался красой Пантикапеи, а юноша-сын заставлял сильнее биться женские сердца.
Пора было выбрать для него достойную, и Ерги Псарас, казалось, нашел одну.
По воле отца сын часто навещал дом купца из Кафы, но возвращался от невесты всегда задумчивый и печальный.
— Любовь, видно, такая госпожа, смеялся старик, что если кто подчинится ей, она схватит за волосы и отведет на рынок невольников. Вот и тебя тоже.
Не спорил сын, думая о той, которую любил.
Та, другая, жила в дальней деревне, куда сын Ерги Псараса наезжал, чтобы купить пшеницу.
Морщинки уже побежали по её лицу и голос не звучал по девичьи.
Но в глазах жил веселый смех и каждое движение её звало на радость.
И, встретив ее, юноша почувствовал, как подернулись глаза пьяным туманом, и цепи любви, сильнее оков, обвили его, как преступника.
А она узнала слезы от счастья и горе от любви и поняла, что поздний призыв жизни может быть сильнее смерти.
— Кому, как не мне, горевать, кому, как не мне, тосковать; у всех под окном поют соловьи, но весна обошла мою дверь.
И думала о своем мальчике, которого отняли у неё в давние дни. И вспоминала рыбака-мужа, и ревнивый нрав его, и жестокую расправу с нею.
Его звали также Ерги, но, кроме рыбачьей ладьи, у него не было ничего другого, и жил он на прибрежье Сугдеи, далеко от пантикапейских берегов.
Не делилась женщина своею скорбной думой с юношей, боялась затмить светлую минуту встречи.
И без того часто печален был он, и слеза сбегала с его глаз.
И замечая это, она прижималась к его устам в замирающем поцелуе и, обвивая его стан нежной рукою, напевала старую песенку:
— Любовь без горя, любовь без слез, То же, что море без бурь и гроз.
А между тем отец торопил своего сына: корабль уже был готов, чтобы идти в Кафу за невестой.
Ждали только попутного ветра — поднять паруса. И когда ветер зашумел от Камыш-буруна, Ерги Псарас позвал сына.
— Пора выходить в норе.
Хотел сказать что-то сын, но увидел суровое лицо отца, и замерло его слово.
К ночи вышел корабль из гавани, и тогда слуга подал старику свиток.
— Тебе от сына.
Прочел Ерги Псарас.
Если бы ураган, который поднялся в груди его, мог вырваться на волю, он сравнял бы всю землю на пути от Пантикапеи до Кафы. И если бы свинец туч, нависших над Митридатом, опустился на голову старика, он не показался бы более тяжелым, чем правда, которую узнал Ерги Псарас из письма сына.
— Пусть будет трижды проклято имя этой женщины. И лучше своей рукой убить сына, чем он станет мужем своей матери. Поднимай паруса, старый корабль, служи последнюю службу.
И Ерги Псарас кричал корабельщикам об отчале.
— С ума сошел старик, ворчали люди.
— Шторм, какого не бывало, а корабль, как дырявое решето.
Но звякнули поднятые якоря, и рванулось вперед старое судно.
Как в былые дни, сам Ерги направлял его бег, и забыли оба, что один дряхлее другого.
Гудел ураган. Взметная волна захлестывала борта, от ударов её трещал корабельный стан.
— В трюмах течь, крикнул шкипер.
Вздрогнул Ерги, но, увидев впереди мачтовый огонь, велел только прибавить парусов.
Точно взлетел на воздух его корабль, одним взмахом прорезал несколько перекатов волны; вместе с бешеным валом упал в бездну, почти коснулся морского дна и снова бросился на огромный, как гора, гребень.
И с вершины его увидел Ерги Псарас, всего в нескольких локтях от себя, корабль сына.
И был миг, когда оба корабля, став рядом, коснулись бортами.
Белая молния рассекла черное небо, страшным ударом расколола береговой утес, разбила край Опук-кая и обрушила его в залив тысячью обломков.
Покрылся залив белой пеной, сквозь тучи пробился свет луны, и узнал Ерги сына и женщину с золотистыми волосами. Узнал Ерги эти волосы и крикнул сыну, пересиливая ураган:
— Она твоя мать, будьте прокляты оба!
Налетел новый шквал, уходивший гребнем к небу, бросил всех на дно развернувшейся пучины, и исчезли они навсегда в морских недрах.
Так было.
Верьте.
А на том месте, где случилось, увидели люди потом две скалы и приняли их за корабли, догоняющие друг друга.
Пробегают суда мимо этих скал, видят их люди и принимают по-прежнему за корабли, а подойдя ближе, улыбаются своему обману.
И не знают, что в обмане — правда.
Источник: Журнал. Н. Маркс. Легенды Крыма. Выпуск 3. 1917 г. Факсимильное издание 1990 г.
